Отец Web3 хочет, чтобы вы доверяли меньше

Вы когда-нибудь задавались вопросом: "Что такое Web3?". И почему вокруг этого такая шумиха?

Для криптоверующих Web3 представляет собой следующий этап развития Интернета и, возможно, организации общества. Веб 1.0, как гласит история, был эрой децентрализованных, открытых протоколов, когда большинство действий в Интернете заключалось в переходе на отдельные статичные веб-страницы. Web 2.0, который мы переживаем сейчас, - это эпоха централизации, когда огромная доля коммуникаций и торговли происходит на закрытых платформах, принадлежащих горстке сверхмощных корпораций - Google, Facebook, Amazon - под номинальным контролем централизованных государственных регуляторов. Web3 должен освободить мир от этого монопольного клана.

На самом базовом уровне Web3 относится к децентрализованной онлайн-экосистеме, основанной на блокчейне. Платформы и приложения, созданные на базе Web3, будут принадлежать не центральному контролеру, а пользователям, которые получат свою долю собственности, помогая развивать и поддерживать эти сервисы.

Гэвин Вуд ввел термин Web3 (первоначально Web 3.0) в 2014 году. В то время он только что помог разработать Ethereum, криптовалюту, которая по известности и размеру рынка уступает только Bitcoin. Сегодня он руководит фондом Web3 Foundation, который поддерживает проекты децентрализованных технологий, а также компанией Parity Technologies, занимающейся созданием инфраструктуры блокчейна для Web3. На прошлой неделе Вуд, живущий в Швейцарии, поговорил со мной по видеосвязи о том, где Web 2.0 ошибся, о своем видении будущего и о том, почему нам всем нужно быть менее доверчивыми. Приведенное ниже интервью - это стенограмма беседы Гилада Эдельмана и Гэвина Вуда, слегка отредактированная для ясности и объема.

Гилад Эдельман - старший писатель WIRED, освещающий вопросы пересечения технологий, политики и права. До этого он был исполнительным редактором Washington Monthly. Получил степень в Йельской юридической школе.

Эдельман: Как я понимаю, идея Web3 на самом базовом уровне заключается в том, что нынешняя система, Web 2.0, никуда не годится. Поэтому, прежде чем мы поговорим о том, что будет представлять собой Web3, как бы вы описали проблемы существующего положения вещей?

Я думаю, что модель Web 2.0 была во многом похожа на модель общества до появления Интернета. Если вернуться на 500 лет назад, то люди в основном просто жили в своих маленьких деревнях и поселках. Они торговали со знакомыми людьми. И они полагались на, в общем, социальную структуру, чтобы гарантировать, что ожидания были правдоподобными и могли действительно произойти: Эти яблоки не гнилые, или эта подкова не сломается через три недели. Сказал Гэвин Вуд

И это работает достаточно хорошо, потому что переезжать из одного города в другой сложно, очень долго и дорого. Поэтому у вас есть достаточно высокий уровень доверия к тому, что кто-то останется здесь и не захочет быть изгнанным.

Но когда общество перешло к чему-то более масштабному, и у нас появились города, страны и международные организации, мы перешли к этому странному виду репутации бренда. Мы создали эти мощные, но регулируемые органы, и регуляторы, в принципе, следят за тем, чтобы наши ожидания оправдывались. Существуют определенные законодательные требования, которые, чтобы работать в той или иной отрасли, вы должны выполнять.

Это не самое лучшее решение по нескольким причинам. Одна из них заключается в том, что очень трудно регулировать новые отрасли. Правительство работает медленно, ему требуется время, чтобы наверстать упущенное. Другая причина заключается в том, что регулирующие органы несовершенны. И особенно когда они тесно сотрудничают с отраслью, часто между отраслью и регулятором возникают отношения типа "вращающейся двери".

Другая причина заключается в том, что регулирующий орган имеет очень ограниченную огневую мощь. Это зависит от того, сколько денег вкладывает в него правительство. И поэтому регулирование обязательно будет неравномерным. Они смогут регулировать, возможно, самых крупных нарушителей, но они не в состоянии сохранять действительно сильное влияние постоянно и везде. И, конечно, регуляторы и законы в разных юрисдикциях отличаются друг от друга. Если вы едете куда-то в ЕС, то деятельность X в порядке; если вы едете куда-то еще, то это не в порядке. И поскольку мы становимся очень интернациональным обществом, это фактически означает, что ваши ожидания все еще не оправдываются.

Поэтому нам необходимо выйти за эти рамки. Но, к сожалению, Web 2.0 все еще существует в этой очень централизованной модели.

Эдельман: Действительно ли мы говорим о провале технологии? Или мы говорим о провале управления, регулирования и конкурентной политики? Звучит так, как будто вы говорите: Да, это провал регулирования, но ответ заключается не в лучшем регулировании; необходимо создать новый технологический слой, потому что провалы регулирования неизбежны. Правильно ли я характеризую вашу точку зрения?

Да, безусловно. Модель сломана.

Эдельман: Поэтому давайте поговорим о том, что должно прийти ей на смену. Мы говорили о том, почему Web 2.0 не работает. Каково ваше удобное лифтовое определение Web3?

"Меньше доверия, больше правды".

Эдельман: Что означает "меньше доверия"?

У меня есть особое значение доверия, которое, по сути, является верой. Это вера в то, что что-то произойдет, что мир будет работать определенным образом, без каких-либо реальных доказательств или рациональных аргументов, почему он будет работать именно так. Поэтому мы хотим меньше этого, и мы хотим больше правды - что на самом деле означает больше оснований верить, что наши ожидания оправдаются.

Эдельман: Звучит так, будто вы говорите "меньше слепой веры, больше надежной достоверности".

И да, и нет. Я думаю, что доверие само по себе - это плохо. Доверие подразумевает, что вы наделяете каким-то авторитетом кого-то другого или какую-то организацию, и они смогут использовать этот авторитет каким-то произвольным образом. Как только это становится доверием, это уже не совсем доверие. Есть механизм, обоснование, аргумент, логический механизм - что угодно - но, на мой взгляд, это не доверие.

Эдельман: Вы писали, что Web3 разрушит платформенные монополии, такие как Google и Facebook. Можете ли вы объяснить, как это произойдет?

Да, думаю, дело в том, что я не знаю, будет ли это... То есть, я думаю, что это логическое улучшение. И я думаю, что в более широкой схеме это неизбежно. Либо это неизбежно, либо общество катится в пропасть. Но если говорить конкретно, то ответить на этот вопрос гораздо сложнее.

Но, ладно. С точки зрения технологии, что у нас есть? У нас есть криптография. Криптография, на своем базовом уровне, позволяет мне говорить с моим другом, но при этом канал связи может быть публичным или проходить через третью сторону, а у меня все еще есть хороший уровень ожидания, надежного ожидания, что это будет частный разговор. Он будет таким же приватным, как если бы мы находились в поле, разговаривали друг с другом и видели, что вокруг никого нет.

Эдельман: Если взять в качестве примера зашифрованное общение, то пока оно кажется очень совместимым с корпоративной монополией. Например, WhatsApp предлагает зашифрованное общение. Есть некоторые разногласия по поводу того, в какой степени это действительно удовлетворяет ваше желание уединиться, но я бы все равно утверждал, что это пример зашифрованного общения, которое контролируется одной из самых мощных компаний в мире и имеет миллиарды пользователей.

Это интересно, и на первый взгляд, конечно. Но есть несколько важных отличий. Одно из них: что если WhatsApp введет в свой сервис ключ, который позволит расшифровать все разговоры? Как мы узнаем, что его там нет? Вы должны доверять. Мы не можем видеть код, мы не можем видеть, как работает их сервис, мы не можем видеть структуру их ключей. Поэтому все, что у нас есть, это слепое доверие, что они говорят правду. Ладно, возможно, они говорят правду, потому что боятся, что их репутация сильно пострадает, если они этого не сделают. Но тогда, как мы видели на примере некоторых разоблачений Сноудена, иногда у компаний нет возможности сказать правду. Иногда служба безопасности может просто установить ящик в их офисе, и им говорят: "Вам не нужно смотреть на этот ящик, вам не разрешается говорить или делать что-либо об этом ящике, вы просто должны сидеть тихо".

Эдельман: Похоже, что программное обеспечение с открытым исходным кодом позволит достичь того, о чем вы говорите, но вы не просто описываете программное обеспечение с открытым исходным кодом. Когда мы говорим о Web3, мы говорим о блокчейне, который представляет собой совершенно иной способ архитектуры интернета. Так как же технологически достичь отсутствия зависимости от доверия?

Я думаю, что необходима определенная степень правды. И под этим я подразумеваю открытость, прозрачность. Технология блокчейн использует как криптографию, так и некоторые экономические теории игр для предоставления своих услуг. Мы должны понимать инфраструктуру узлов сети: действительно ли она одноранговая или же управляется из одного центра обработки данных компанией, которая производит и продает оборудование и с которой необходимо консультироваться, прежде чем запустить новый узел? Детали имеют значение для того, является ли это по сути просто замаскированным Web 2.0 или же это действительно законно открытая, прозрачная, децентрализованная, одноранговая сеть.

Эдельман: Давайте подробнее остановимся на идее "децентрализации". Интернет уже децентрализован, верно? Интернет-протоколы не принадлежат какой-либо компании. Хотя на практическом уровне люди склонны направлять свое поведение через платформы-привратники, они не обязательно должны это делать. Вы не обязаны писать сообщения в Facebook, это просто удобно. Итак, когда мы говорим о централизации и децентрализации, что это значит?

По сути, это означает, что я лично могу стать провайдером или со-провайдером этой общей услуги так же легко, как и любой другой человек в мире.

Эдельман: Но насколько это реалистично? С моей точки зрения, трудно представить, чтобы кто-то за пределами небольшого подмножества людей с высокой технической грамотностью действительно воспользовался этим правом на участие в предоставлении услуги. И в этом сценарии, похоже, у вас будет другой вид централизации. Возможно, это будет не просто горстка всемогущих руководителей, а небольшое подмножество людей, для которых это значимая свобода.

Есть большая разница между правом или свободой, которые вы могли бы реализовать, если бы потрудились достаточно хорошо себя обучить, и невозможностью на самом базовом и фундаментальном уровне сделать что-то, потому что вам не хватает включенности в эксклюзивную группу. Если я достаточно хорошо изучил материал, который находится в свободном доступе, и это все, что требуется для того, чтобы стать со-провайдером услуги, то это бесплатная услуга.

Эдельман: Я учился в юридической школе, и я могу сказать: "Послушайте, любой может изучать право. Любой может учиться, поступить в юридическую школу, а затем готовиться к сдаче экзамена. Но на самом деле, по крайней мере в США, это гильдия с очень высокими барьерами для вступления, прежде всего ценой. Даже если барьеры для входа в профессию юриста выше, чем в программирование, это не обязательно означает, что барьеры для входа в мир, из которого вы пришли, не являются значимо высокими. Я понимаю различие, которое вы проводите, но мне интересно, не является ли это своего рода наивным - простите меня - прочтением социальных механизмов - думать, что у каждого есть выбор стать экспертом в программировании Web3?

Нет, конечно. В принципе, дело не в том, чтобы стать программистом Web3. Вы должны иметь возможность пользоваться большинством возможностей для оценки чего-либо, не будучи глубоким разработчиком ядра. Но программистов в мире гораздо больше, чем юристов. И на это есть веская причина. Программирование машины фактически требует только знания языка, который достаточно прост для изучения. Вы можете находиться в случайной маленькой деревне в Индии, где есть интернет, и выучить JavaScript за неделю. Вы не сможете сделать это с американским правом.

Я не собираюсь пытаться убедить вас, что буквально каждый человек в мире может это сделать. Но смысл в том, что чем больше людей могут это сделать, чем ниже барьер, тем лучше.

Эдельман: Это все еще кажется немного абстрактным. Кто-то, кто читает это, может подумать: "Что бы я делал в мире Web3?". Можете ли вы обрисовать, на что это может быть похоже? Определенный вид деятельности или интерфейс приложения, или транзакция?

Я думаю, что первые приложения Web3, вероятно, будут в основном небольшими итерациями приложений Web 2.0. Но одна вещь, которую привносит Web3 и которую Web 2.0 не может легко обслужить, - это финансовые обязательства или экономически сильные приложения. Это то, где отдельные люди в одноранговой манере могут иметь экономические услуги между собой.

Речь идет не об отправке денег как таковых, а об отправке вещей, которые являются или могут быть достоверно редкими, или достоверно трудными, или достоверно дорогими в каком-то смысле. Поэтому мы можем представить, например, приложения для знакомств, где можно посылать виртуальные цветы, но в день можно послать только один букет виртуальных цветов, независимо от того, сколько вы заплатите. Поэтому можно представить, что посылать букет цветов каждый день одному и тому же человеку - это очень сильный сигнал о том, что вы ему нравитесь. И это сигнал, который вы не можете разыграть - в этом вся суть. Вы не можете заплатить, чтобы послать больше цветов.

Эдельман: Я не хочу быть злопамятной, но мне кажется, что Tinder мог бы просто добавить эту функцию в Tinder.

Они могли бы, верно. Они вроде как это сделали - там есть звезда, которую можно получить только один раз в день. Но знаете что? Они - компания, мотивированная на прибыль. Так что если вы заплатите Tinder достаточно, вы сможете посылать столько звезд, сколько захотите.

Эдельман: Но разве компании, созданные на базе Web3, не будут иметь те же рыночные стимулы, что и компании Web 2.0? Я могу упустить что-то очевидное, но трудно вспомнить технологическое развитие на протяжении всей истории, которое не позволило бы увеличить концентрацию политической или экономической власти. Так почему мы должны ожидать, что децентрализованный Web 3 на основе блокчейна сломает эту плесень?

Я всегда увлекался технологиями, с самого детства. Я научился писать код, когда мне было восемь лет. Я никогда не видел технологии, которая существовала бы для того, чтобы ограничить власть человека. Как вы уже сказали, все технологии, которые я могу вспомнить, служат для того, чтобы сделать пользователя более могущественным. Они могут делать больше вещей. Они могут быть богаче, они могут выполнять услуги, которые они предоставляют, быстрее или лучше или для большего количества людей. Блокчейн этого не делает. Он фундаментально отличается. По сути, это социальная конструкция. Это набор правил. И единственное, чем эти правила хороши, - это то, что в системе нет никого, обладающего произвольной властью. Вы можете быть достаточно уверены, особенно если вы кодер, что вы можете посмотреть на код и знать, что он делает правильные вещи. Но вы также можете быть достаточно уверенными только на основании того факта, что так много людей присоединились к сети на основе этого ожидания. И если бы эти ожидания не оправдались, они бы просто покинули сеть.

Эдельман: Многие люди тяготеют к криптовалютам, потому что видят в них способ свергнуть существующий политический порядок или власть центральных банков. Но вы предположили, что Web3 поможет поддержать либеральный, послевоенный порядок. Как вы это видите?

Я думаю, что услуги и ожидания, которые мы имеем, находятся под угрозой из-за централизации власти, которую позволяет технология. Это просто факт. Мало что появилось до Facebook и Google, что позволило бы такому уровню власти для такого небольшого количества людей. Я не считаю, что Facebook, Google и все остальное заслуживают вытеснения, но суть Web3 не совсем в этом. Для меня Web3 - это, скорее, более широкое общественно-политическое движение, которое уходит от произвольной власти к более рациональной либеральной модели. И это единственный способ, который я вижу, чтобы сохранить либеральный мир, жизнь, которой мы наслаждались последние 70 лет. Только так мы сможем сохранить ее еще на 70 лет в будущем. А в настоящее время, я думаю, мы очень сильно флиртуем с совершенно другим направлением.